Майкл Кэлвин. «Жизнь на вулкане. Секреты выживания футбольного менеджера» 2. От короля до клоуна
2. От короля до клоуна
Эйди Бутройд вошел в свой кабинет на первом этаже, как ходячий мертвец. Его галстук висел безвольно и свободно, обнажая три расстегнутые верхние пуговицы белой рубашки. Его черные брюки от костюма, промокшие от непрекращающегося дождя, прилипли к икрам. Его только что уволили из «Нортхэмптон Таун», самого последнего клуба Футбольной лиги.
Жалюзи были задернуты. Он проигнорировал пластиковый поднос с пикантными закусками, самосами, спринг-роллами и креветками в кляре, и наклонился, чтобы достать пиво из маленького дешевого холодильника. Молчание шести его старших сотрудников, которые самозабвенно стояли или неловко сидели на черном кожаном диване, было почтительным, но гнетущим.
Никто не знал точных деталей, слезливого переворота, совершенного директором по приказу владельца Дэвида Кардозы, который наблюдал за домашним поражением от «Уиком Уондерерс» со счетом 1:4 по мобильному телефону с шезлонга в Дубае, но все знали результат.
Дознание было ненужным неудобством. Когда Гарет Эйнсворт, менеджер «Уикома», завершил работу с журналистами и направился в кабинет, чтобы выпить традиционный послематчевый напиток со своим коллегой, его отстранил строгий, но дружелюбный стюард. «Не сейчас», — ему сказали.
Бутройд стал менеджером Премьер-лиги в 35 лет, и его прочили на роль нового великого, новаторского тренера и динамичной, вызывающей личности. О нем говорили как о мини-Моуриньо, будущем менеджере сборной Англии. В этот промозглый, унылый вечер, когда шесть недель оставалось до его 43-летия, незнакомые люди бесцеремонно отмахнулись от него как от бывшего.
«Что ж, неловко получилось», — сказал он, делая долгий, глубокий глоток из бутылки. Его размышления о судьбе прервал приезд жены, Эммы. «Пойдем, Адриан, — сказала она, используя полный вариант христианского имени, которое ей больше нравится. — Мы уходим». Они торжественно пожали друг другу руки в знак взаимного сочувствия и направились к выходу, мимо билетной кассы и по лестнице к автостоянке на плато с видом на стадион «Сиксфилдс».
Натан, его 14-летний сын, ждал в семейном универсале Ауди. Как и многие мальчишки, он мечтает стать профессиональным футболистом. Небольшого роста, но умный и увлекающийся, как и его отец, он был моим гидом, когда я впервые посетил Нортхэмптон девятью месяцами ранее. Он присутствовал на наших интервью, и у него был очаровательный вид собственника. Однако теперь он вел себя соответственно своему возрасту. Когда отец спросил: «Ты в порядке?», он разрыдался.
Бутройд излучал отеческую заботу и говорил с трогательной нежностью: «Послушай, приятель, то, что происходит с твоим отцом, — это урок жизни для тебя, потому что ты всегда должен оставаться верным тому, кто ты есть, и тому, что ты делаешь. Всегда понимай, что люди будут возносить тебя на пьедестал, если ты будешь так поступать, и они будут сбрасывать тебя с него, когда ты будешь падать, особенно на этой работе. Не расстраивайся по этому поводу. Отнесись к этому как к очередной главе».
Короткая речь осталась с ним. «Натан сидел в автобусе с открытым верхом и наблюдал, как двадцать пять тысяч человек выходят на улицы Уотфорда, чтобы поприветствовать нас, когда мы обыграли «Лидс» и вышли в Премьер-лигу. Он сидел в раздевалке, как маленький ребенок, и слушал, как я рассказываю о том, что мы будем делать с Дрогба, Руни, Фабрегасом. Он получил невероятное образование.
«Теперь он видит, как его отца увольняют из «Нортхэмптон Таун», клуба Лиги Два. После того как он стал королем, он превратился в клоуна. Именно это я и пытался сказать ему в машине: он видел и взлеты, и падения. Я думаю — ну, я надеюсь, — что это сделает его более развитой личностью. Интересно, что когда я смотрю на его жизнь, это отражает мою карьеру тренера».
«Контрасты огромны: от «Все делаю правильно» до «Этого». Он по-прежнему любит быть рядом с футболом, но на днях он меня просто убил. Он вошел в гостиную. Мы с Эммой сидим там, а он говорит: «Папа, у меня колено разболелось». Она связала это со мной. «Это потому, что он ходит с тобой на работу! Образование в частной школе, и вот он выходит с этим!»»
Как только Бутройд покинул свой прежний кабинет, Энди Кинг, его бывший помощник, присел на край стола менеджера. «Так, что мы делаем в понедельник?» — спросил он, отслеживая травмы, планы тренировок и доступность анализа матчей.
Личная преданность больше не имела значения, ведь от него ожидали, что он сам сможет за себя постоять. Вступив в должность временно исполняющего менеджера, он в своей первой командной беседе произнес показательную фразу: «Выиграйте, или на следующей неделе я буду малярить и заниматься декором». Он не выиграл ни одного из своих пяти матчей, но ему не потребовался курс повышения квалификации по скорости нанесения белой эмульсии; он быстро пошел дальше, чтобы стать главным скаутом Карла Робинсона в «МК Донс».
Крис Уайлдер, угрюмый, отстраненный человек с репутацией производителя функциональных футбольных команд, перешел в «Нортхэмптон» из «Оксфорд Юнайтед». Первым делом он назначил своим помощником Алана Книлла, заклятого врага Мартина Линга. В других профессиях перемена ролей — Уайлдер был вторым номером Книлла в «Бери» — могла бы вызвать напряжение и привести к раздору.
Однако футбольный менеджмент — это сеть прочных союзов и холодных браков по взаимному согласию. Пара была знакома 20 лет, еще со времен совместной игры в «Саутгемптоне». Они пользовались одной машиной, добираясь из своих домов в Йоркшире, и две ночи в неделю останавливались в отеле «Холидей Инн Экспресс» на 15-м перекрестке трассы M1.
Современная мания относиться к боссу как к божеству игнорирует мирскую природу профессии. Бутройд, как обычно, начал работать неоплачиваемым тренером в Центре передового опыта Мэнсфилда. Ему пришлось проявить такую же изобретательность в «Питерборо», где его трудолюбие и сообразительность произвели впечатление на Кита Карсона, тихо почитаемого в молодежном футболе.
Став тренером команды до 19 лет, он «на время стал маркетологом», уговорив местный гараж подарить ему автомобиль, который был разыгран, чтобы он мог нанять спортивного ученого. Он уже отдалялся от защитника-путешественника, чья игровая карьера закончилась в 26 лет, когда он получил ужасный перелом ноги в довольно непритязательной обстановке и при весьма забавных обстоятельствах.
«Это было в 1996 году, на «Медоу Лейн». Я играю на позиции правого защитника в «Питерборо». В то время мы вели борьбу за выживание с «Ноттс Каунти». Я пошел выносить мяч левой ногой. Моя нога выпрямлена, а Шон Дерри блокирует мяч. Он поднял свою ногу, зацепив голень. Я перевернулся и упал на землю. Моя левая нога сильно онемела. Я поднялся на ноги, но ощущение ее так и не вернулось. Потом я подумал: ну да, ладно».
«Я видел, как бежал физиотерапевт. Он говорил: «Все, приятель, ты закончил» Меня вынесли на носилках и поместили в туннель, потому что скорой помощи там не было. Я лежу на земле пять-десять минут. Люди просто проходят мимо, выполняя свою работу. Это было похоже на фильм «Так держать». В конце концов меня отвезли в Медицинский центр королевы в Ноттингеме».
«Это было странное чувство. У меня никогда не было серьезных травм, и поначалу это было почти в новинку. Ты получаешь немного внимания, но уже через несколько дней думаешь: «Боже, как долго это будет продолжаться? Сколько времени мне понадобится, чтобы вернуться?» Но это, наверное, лучшее, что со мной случилось, потому что это заставило меня задуматься о том, что я буду делать дальше. По странному стечению обстоятельств Шон Дерри дал старт моей тренерской карьере»
«Забавно, как все складывается в этой игре. Спустя годы я был тренером первой команды в «Лидсе» под руководством Кевина Блэкуэлла и Сэма Эллиса. Это был переходный период, когда многие игроки переходили из одного клуба в другой, и примерно через три четверти сезона к нам присоединился Шон, взятый в аренду у «Шеффилд Юнайтед». Одним из первых моих действий было собрать всех игроков и проследить, чтобы его оштрафовали за то, что он завершил карьеру одной из самых ярких звезд английского футбола. Его оштрафовали на десятку. Вот и цена моей футбольной карьеры — десять фунтов».
Качели раскачивались, и карусели продолжали свое круговое путешествие в никуда. В то время как Дерри приступил к своей первой руководящей работе в своем старом клубе «Ноттс Каунти», Бутройд, как и многие другие безработные менеджеры, заново собирал мозаику своей карьеры, пытаясь найти форму и структуру. Он радовался возможности перестроиться, но в то же время скучал по работе, как по потерянной конечности.
Он выработал привычку выходить на длинную пробежку или заниматься в тренажерном зале в три часа дня по субботам; ему нужна была физическая разрядка, потому что «часы моего тела говорили мне, что пора играть». Он просто рационализировал химический дисбаланс, признавшись: «Перед игрой твои чувства сходят с ума. После игры я их не слушаю».
«Дошло до того, что моя жена перестала устраивать субботние вечера. Однажды мы собрались на ужин с Джеффом Томасом и его женой, еще одной парой и парнем по имени Чарли Крэддок, специалистом по лейкемии, который спас Джеффу жизнь. По дороге домой после игры я позвонил Эмме и сказал, что мне не до этого. Она заставила меня позвонить Джеффу, чтобы все объяснить. Я сказал: «Слушай, приятель, нас обыграли». Он отнесся к этому нормально, но сказал: «Не позволяй футболу испортить твою жизнь».
«Я положил трубку и подумал: «Какого черта ты делаешь? Вот парень, который дважды обманул смерть. Вот в чем смысл жизни — а не в том, чтобы быть обыгранным, мать его, в последнюю минуту кем бы то ни было. Мы погуляли и отлично провели время, но причина, по которой я рассказываю эту историю, двоякая. Футбол вырывает тебя из реальности. Но с другой стороны, когда ты в конце сезона держишь над головой трофей, ничто не может сравниться с этим. Это невероятно. Каждый, кто когда-либо что-то выигрывал, будет гнаться за этим, гнаться и гнаться».
Через призму бездействия даже плохие времена кажутся хорошими. Становление Бутройда как тренера пришлось на годы разработки и реализации технического плана в «Норвич Сити» и «Вест Бромвич Альбион». В «Уотфорде» он принял систему звезд, превратившись в персонажа, которого он высмеивает как «Мистер Большой Парик», но у него были и более скромные обязательства, когда он, пренебрегая советами, попытался решить обычную проблему игры «Нортхэмптона» ниже его уровня.
«Они называют это временем в окопах, не так ли? Однажды я стою под мойкой и устраняю потоп. Мистер Большой Парик чинит гребаный потоп, ищет запорный кран, чтобы его отключить. Моя жена скажет, что если в доме что-то пойдет не так, я сразу же позвоню кому-нибудь. Я не имею ни малейшего представления о ручной работе и тому подобных вещах, но это необходимо».
«В следующий момент мне напомнили, что у меня встреча с парнем из Нортхэмптонского университета, потому что я пытаюсь заполучить тренировочную базу. Затем я отправляюсь в Сэйнтс на «Франклинс Гарденс», чтобы встретиться с регбистом, который будет проводить работы на тренировочной базе. Внезапно наступило пять часов, а я еще даже не начал заниматься футболом».
«Перерыв дает тебе время вырваться из «хомячьего колеса». Это отличный период для роста, размышлений и раздумий. Мы не получаем достаточно этого, потому что управление командой неустанно, абсолютно неустанно. Ты не станешь лучше, если не задумаешься о том, что сделал. Я люблю читать, потому что книги созданы на века. Я многое записываю, чтобы облегчить понимание».
«Я ходил к Ивану Лендлу [Чехословацкий, затем американский профессиональный теннисист, бывшая первая ракетка мира. Спортивное прозвище — «Иван Грозный», прим.пер.] на тренерский мастер-класс. Он говорил о себе как об игроке. Самое главное, что бросалось в глаза, — это то, что он был абсолютно целеустремленным. Он рассказал историю о подготовке к US Open: он нанял парня, который только что закончил укладку центрального корта во Флашинг-Медоу, чтобы тот пришел и уложил такой же корт в его саду, чтобы он мог тренироваться в идентичной обстановке».
«Все над ним смеялись, но он сказал: «Для меня это очевидно» У него был беспокойный, пытливый ум. Он перескакивал с одного на другое, от пользы кардиотренировок на пляже Венис до развития выносливости за счет езды на велосипеде по Лос-Анджелесу. Затем он перешел к силовым выступлениям восточноевропейских конькобежцев...»
Как и Брендан Роджерс, сменивший его на посту менеджера «Уотфорда», Бутройд является приверженцем нейро-лингвистического программирования. Умеющий читать тонкие сигналы языка тела, он сознательно регулирует высоту и тембр своего голоса. Слушая, как он рассказывает о своем стремлении к самосовершенствованию, я не мог не вспомнить частный театр матча Кубка лиги на «Сиксфилдс» против «МК Донс».
Я наблюдал за первым таймом со скамейки запасных «Нортхэмптона», где не нужно было видеть лицо Бутройда, чтобы понять, насколько опасно его неодобрение. Его плечи и спина заметно напряглись и сгорбились, руки нацелились на невидимого врага, и он произнес серию едких замечаний. Но был ли его явный гнев бутафорией? Был ли у его видимости скрытый мотив? В перерыве между таймами, когда «Нортхэмптон» проигрывал 0:1, но должен был выигрывать в четыре мяча, ответ был получен.
Он подождал, пока его команда разместится в узкой прямоугольной раздевалке, и внезапно сделал выпад, ударив кулаком в стену. «Давайте, мать вашу, предельно все проясним, — сказал он низким, угрожающим голосом, пока его игроки отчаянно пытались сохранить зрительный контакт, а не следовать за красно-синими фишками, летящими по полу с тактической доски. — Вы меня не обманете».
Он опустился на корточки перед Джей Джей Хупером, молодым нападающим, приобретенным по свободному трансферу из «Ньюкасл Юнайтед». Их лица находились не более чем в десяти сантиметрах друг от друга.
— Кто лучший нападающий, который когда-либо был у «Ньюкасла»?
— Алан Ширер, босс
— Почему?
— Мощь. Голы. Производительность, босс.
— Именно. В тот день, когда это не работает, ты работаешь еще усерднее. Ты работаешь, а я несу тебя домой. Нет, и я отвезу тебя к твоим приятелям в Лондон. Ты можешь стать игроком нон-лиги [Пятый и ниже английские дивизионы, где, обычно играют любительские или полупрофессиональные клубы, прим.пер.]. Хочешь этого?
Бутройд не стал дожидаться дерзкого ответа. Повернувшись на пятках, он продвинулся на четыре шага вперед, чтобы столкнуться с Кевином Аманкваа, опытным защитником, подписанным после успешного просмотра. У него был взгляд на тысячу метров вперед, как у старого профессионала, который знал, что его ждет; он был готов к колючему монологу.
— Итак, Мистер Тридцатиоднолетний, вы довольны собой, раз получили контракт? Этот парень сделал в десять раз больше, чем ты. Ты не выиграл ни одного противостояния, ни одного поединка один в один. Ты потерял голову, позволив этой кучке бесхребетных мандавошек обойти тебя. Ты можешь начать играть его или пойти на хрен.
После более взвешенного тактического анализа, дополненного словами: «Это может стать поворотным моментом в вашем сезоне», Бутройд дал знак своему физиотерапевту начать выхаживать травмированных. Тишина была траурной. Он перешел в альков, где его ждали Кинг и Тим Флауэрс, тренер по вратарям.
«Извините, ребята, больше нечего сказать, — прошептал он, разминая правую руку. — Кажется, я сломал палец». Мы взяли полистироловые чашки с чаем, налитым из древнего чайника, и отправились в туннель. «Я делаю это пару раз в год, — подтвердил он с жутким спокойствием. — Задает тон».
Затем последовало более тонкое объяснение: «Мне хочется думать, что я никогда не делал ничего такого в подобной обстановке, чтобы чувствовать себя лучше. Я такого не делаю. Если не впадать в философию, то хорошо злиться на нужного человека в нужное время, с нужной интенсивностью и в нужной обстановке. Важно, чтобы ты иногда показывал зубы, но должны быть определенные правила поведения».
«Я много думаю о языке, который использую, о тональности, которую использую, обращаясь к людям. Я очень редко повышаю голос и указываю пальцем, но делать это необходимо. Я чувствовал, что в этом случае у меня была отличная возможность действительно определить, что приемлемо в этой группе, а что нет. Вот почему я выбрал самого молодого игрока и одного из самых старых».
«Важно, чтобы ты не защищал малышей, но ты также должен охотиться за мачо-гориллами в своей группе. Будучи игроком, я бывал в раздевалках, когда менеджеры разглагольствовали и восторгались, и я думаю, что наступает момент, когда это выходит за пределы твоей головы, так что на это у тебя есть только два шанса в год. Получил ли я отклик от группы? Мне показалось, что во втором тайме мы сыграли лучше, пускай и проиграли».
«Получил реакцию от паренька? Насколько я понимаю, и не хочу показаться яйцеголовым, существует четыре уровня обучения. Неосознанная некомпетентность, осознанная некомпетентность, осознанная компетентность и неосознанная компетентность. На этом первом уровне, если ты не знаешь, что ты не знаешь, кто-то должен тебе об этом рассказать. Как только они узнают об этом и поймут, у тебя появится возможность работать с ними».
«Именно в этом и заключалась вся история с Аланом Ширером. Это говорит о том, что он знает, что нужно много работать, но на самом деле не знает, что такое упорный труд. Подобное часто случается с детьми, которые приходят в профессиональный футбол, особенно из лиг с командами до 21 года. Во многих отношениях он типичный ребенок. Очень, очень талантливый. Играет против молодежной команды «Ньюкасла», получает контракт. Он сидит в Рэндж Ровере и живет не той жизнью».
«Я пригласил его маму и папу, поблагодарил их за то, что пришли, и сказал, что хочу узнать об их сыне. Мистер Хупер говорит: «Я думаю, что он попал не в ту компанию, и мне кажется, что такой человек, как вы, подойдет ему». И тут в дело вступает его мама. «Ему просто нужен хороший наставник, в глубине души он хороший мальчик...»»
«Я пожал им руки и привел его. Я сказал: «Ладно, давайте начистоту. Я думаю, что ты ленивый ублюдок с большой буквы У. Я думаю, ты считаешь себя лучше, чем ты есть, но у тебя есть талант, и я хочу помочь тебе помочь себе. Вот что думает твой отец. Вот что думает твоя мама. Я собираюсь подтолкнуть тебя. Я собираюсь заняться тобой»».
«Что он делает первым делом, когда я его отпускаю? Он заходит в физиокабинет и хочет сделать массаж. Это не то, чтобы «Не высовывайся, Джей Джей, просто продолжай в том же духе» Он игрок класса Премьер-лиги. Он хочет массаж. Я узнаю об этом, потому что хочу, чтобы мои сотрудники рассказывали мне обо всем. Я не хочу разбираться во всем, но мне нравится, когда они рассказывают, как бы они поступили».
«Я спросил их, что они о нем думают. Никаких особых сюрпризов: «Он чертовски весел... Мы должны работать с ним каждый день». Я решил, что у нас нет на это времени». Хупер больше не играл за него, но в ответ на жесткую любовь Бутройда возобновил свою карьеру в команде «Хавант энд Ватерлоовилль». Контракт Аманкваа был расторгнут, и он перешел в «Солсбери Сити», еще до того как их исключили из Конференции за неуплату долгов.
Возникает вопрос: Бутройд не справился со своей обязанностью, или им не хватило зрелости или морального мужества, чтобы максимально использовать предоставленную им возможность? По совокупности имеющихся доказательств это последний вариант, но менеджер жестоко расплачивается за плохой подбор персонала и должен прислушаться к тихому голосу своей совести.
«Это человеческая потребность — хотеть стать лучше в чем-то. Пока мы тушим пожар, пытаемся добиться результатов, я думаю, важно, чтобы каждый игрок считал, что о нем заботятся, что его ценят. Некоторые люди, в зависимости от возраста и отношения, могут сказать: «Я не собираюсь этого делать» или «Ты не сделаешь меня лучше». Они редко так говорят, но ты все-таки услышишь что-то странное».
«Однажды Арсен Венгер сказал мне: «Ты не можешь подойти к каждому из своих игроков после игры и спросить, как, по их мнению, они сыграли, поэтому сами игроки должны быть хорошими тренерами». Я знал, что он имел в виду. Они должны понимать твою тренерскую философию, быть с тобой на одной волне».
Мы все являемся продуктом нашего опыта. Бутройда по-прежнему определяют в профессиональном плане три с половиной года, которые он провел во главе «Уотфорда». Публичный образ, расшитый принципами нью-эйдж и смелыми, осознанными заявлениями о своих намерениях, маскировал неуверенность в своей относительной неопытности в то время.
«Мне было страшно заходить туда. Я хотел этого, я отчаянно хотел этого, я знал, что могу это сделать, но несколько клубов отбросило меня назад. Я должен был говорить о своей команде перед такими людьми, как Шон Дайч, который был лучшим игроком, чем я, и Алек Чемберлен, который старше меня и добился большего в игре. Мне пришлось убеждать других, которые были хорошими игроками, но чей срок годности истек. Чтобы зайти в эту раздевалку, нужно было проявить немало храбрости».
«Со временем я успокоился. Я всегда ожидал многого от других людей, потому что сам нагружал себя сильнее, чем кто-либо, но к тому времени, как я оттуда вышел, я был измотан и готов отдыхать. Эмоционально, со мной было покончено. Я принимал критику близко к сердцу, в то время как вначале я даже не читал ее. Моя мама звонила и сообщала, что я попал в газету, а меня это не волновало, и сейчас я снова такой же».
«Я знаю, что обо мне сложилось стереотипное представление. Все дело в восприятии. Мои команды вытатуированы длинными забросами мяча вперед. Думаю, с возрастом ты учишься смиряться с этим. Но в то же время я бы соврал, если бы сказал, что это меня не беспокоит, потому что на самом деле победа в футбольных матчах не так важна, как то, как вы играете».
«Я не жалею ни об одной из своих работ. Мне нужно было разобраться со всеми этими глупостями в «Уотфорде», где меня хвалили за блестящую работу, но не заставляли долго ждать, чтобы придраться. Когда я уходил, то думал, что у меня есть шанс попасть в команду покрупнее в Чемпионшипе. Я подумал, что да, я буду этого придерживаться, и почти десять месяцев пробыл в отключке».
«Я прошел несколько собеседований в «Рединге», «Суонси» и «Вест Броме», но потом стал довольно цинично относиться ко всему этому процессу. Ты приходишь туда, чтобы поздороваться, пожать руку, но они уже решили, кто им нужен, или очень близки к тому, чтобы решить, кто им нужен. Обычно все зависит от кандидата, который все испортит».
«Я просто смотрю и думаю: «Какова ваша стратегия, какова ваша структура, где вы хотите быть, что вы пытаетесь сделать, что вы готовы принять, а что не готовы принять? Такие вещи вообще не категоричны, они всегда изменчивы, так что ты никогда не знаешь, в какой ситуации находишься. Ты постоянно ходишь по зыбучим пескам».
««Колчестер» был великолепен, с ослепительным председателем, который делал невероятно много, чтобы тебе помочь. Старая пословица: «Не выбирай клуб, выбирай председателя» — наверняка верна. Но, судя по тому, что происходит, в каждом сезоне мы будем получать рекордное количество увольнений. Я не вижу изменений, пока люди не начнут спрашивать: «Что именно мы здесь делаем?»»
«Нет уважения ни к работе, ни к человеку, который ее выполняет. Когда владельцы рассказывают всему миру, какая зарплата у менеджера, или делают выбор в пользу следующего парня, или следующего за ним, это полностью подрывает все, что должны представлять собой лидерство и тренерство. У каждого есть свое мнение, каждый думает, что может это сделать, но это не так просто, приятель».
«Ты управляешь людьми, управляешь ожиданиями. Если подумать, то футбол стоит на третьем или четвертом месте, потому что сначала нужно выжить. Набор персонала должен быть правильным, но прежде чем набирать, нужно получить деньги. Для этого нужно уметь влиять на людей. И ты пытаешься повлиять на людей, которые практически не понимают, как все это работает».
«Они относятся к игрокам и людям как к скоту, а это не так, это люди. Если ты хочешь получить от человека все самое лучшее, тебе нужно выяснить, что заставляет его работать. Тебе нужно подобрать команду, найти формулу, с которой ты сможешь работать. Вы должны вместе совершать ошибки, вместе расти и, в конце концов, побеждать. Вы должны побеждать так, чтобы это было приемлемо для публики, потому что она хочет видеть свою команду играющей определенным образом и побеждающей определенным образом».
«Иногда доходит до того, что думаешь: может, мне стоит заняться чем-то другим в футболе? Мы идем на это, думая, что у нас есть шанс что-то изменить, но доходим до грани, когда председатель начинает проявлять эмоции, и ты не можешь сказать ему, чтобы он замолчал. Нужно просто сделать глубокий вдох и продолжать жить дальше, потому что ты знаешь, что в какой-то момент хорошие времена вернутся. Существует достаточно доказательств того, что если ты будешь продолжать, то что-то обязательно получится».
Подсознательная природа послания была настолько поразительной, что не было ничего удивительного в том, что спустя чуть более двух месяцев после того, как Бутройд осудил себя как клоуна, он вновь стал кронпринцем. Его назначение на пост главного тренера сборной Англии до 20 лет привело к повторному использованию оскорблений в адрес «Хуфройда» [Обыгрывается созвучные в английском слова Booth и Hoof — копыто, прим.пер.] и неточных насмешек о том, что своим возвышением он обязан тому, что был шафером на свадьбе Дэна Эшуорта, все более влиятельного технического директора ФА.
«Знал ли я Дэна Эшуорта до того, как получил эту работу? Конечно. Мы вместе работали в «Питерборо», когда я впервые сломал ногу. Его брат Пол, который, кстати, и был шафером, был тренером молодежной команды, а затем стал помощником менеджера первой команды, так что, конечно, пути пересекались. Я перешел в «Норвич», а затем, спустя годы, оказался в «Вест Броме». Я знаю, что мне нужен человек, который будет отлично справляться с организацией. Я занимаюсь стратегией, а Дэн — структурой».
«И вот он приходит, но я оставляю его на произвол судьбы и отправляюсь в «Лидс». Он превращает «Альбион» в этот фантастический футбольный клуб с помощью многих других людей, менеджеров, тренеров и председателей, а затем переходит в ФА. Вот тут-то люди и упускают главное. Он на самом верху цепочки, а моя работа подчиняется Гарету Саутгейту».
«Дэн пришел в конце второго собеседования, в последние двадцать минут или около того. Если я недостаточно хорош для этой работы, я ее не получу, будь я лучшим другом Дэна, лучшим другом Тревора Брукинга или лучшим другом Грега Дайка. Я смотрю на это так: у меня есть репутация в плане создания команд и развития молодых игроков».
«Всегда найдутся люди, которые будут срываться. У каждого есть свое мнение, не так ли? На самом верху много горечи и ревности, но что поделать? Реагируешь ли ты на это и устраиваешь скандал или говоришь, что все в порядке? Уж поверьте моему опыту. Если я ошибусь, то в конце концов это всплывет, не так ли?»
Выживший вновь открыл для себя схоластические намерения. Он способен тренировать как пурист, а не управлять как прагматик. Его успех будет оцениваться не только по результатам, но и по качеству выпускников его команды и их долголетию в международном футболе.
«Что касается моей карьеры, то я нахожусь в абсолютно блестящем месте, в самом лучшем месте. Я мог бы побороться и пойти на работу в Лигу Один или Лигу Два. Мне могло бы очень повезти, если бы я подождал достаточно долго и получил работу в Чемпионшипе, учитывая мой послужной список на этом уровне. Я мог бы стать чьим-то помощником или возглавить молодежный отдел в топ-клубе благодаря тому, что я сделал, и людям, которых я знаю».
«Сейчас я работаю с лучшими игроками. Это меня радует, потому что я больше думаю об игре, больше о системах и играю против лучших, более стратегических команд. Я знаю, как выиграть игру. Я знаю, как обнаружить и использовать слабое место. Я вижу, где у нас проблема, и знаю, как ее решить. Я вижу ее рано, потому что мне как менеджеру пришлось пережить немало поражений».
«Подходит ли это мне? На данном этапе моей жизни просто идеально. Я могу ходить на разные игры каждую неделю. У меня впереди сорок с лишним дней с моими игроками. Я могу думать о том, что мне с ними делать. Я вношу свой вклад в общее дело, если это не звучит слишком напыщенно. У нас все будет хорошо».
Тот мрачный день в Нортхэмптоне, казалось, был целую вечность назад. Но для Эйнсворта, чья команда косвенно стоила Бутройду работы, давление было слишком реальным. Его карьера и будущее маленького клуба, которым он так дорожил, будут решаться на протяжении 90 незабываемых драматических минут.
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где переводы книг о футболе, спорте и не только.
